Опубликовано Автор: Олег

230 лет со дня рождения Н.И.Лобачевского

ИСТОЧНИК

Не только великий учёный, но и суперректор: Лобачевский как управленец

В 2022 году исполнится 230 лет со дня рождения гениального создателя неевклидовой геометрии. Он был ещё и прекрасным управленцем в образовании.Поделиться

Есть такой карикатурный образ учёного-гения: чудак не от мира сего, абсолютно беспомощный в хозяйственных вопросах, не умеющий общаться с людьми. Этот стереотип полностью разбивает биография одного из величайших российских математиков — Николая Лобачевского.

Науку он совмещал не только с преподаванием, но и с административной должностью ректора, которую занимал 19 лет подряд. И не просто занимал, а очень интенсивно работал и показал себя, как бы сейчас сказали, действительно эффективным управленцем.

Изображение: Крюков Л. Д. «Портрет Н. И. Лобачевского», 1830-е гг. / Собрание Казанского университета / Wikimedia Commons

Как писал историк Николай Загоскин, Николай Иванович стал «великим строителем» Казанского университета, превратив его в XIX веке в один из самых передовых в Российской империи. Фактически он вырастил этот университет из нового на тот момент учебного заведения, которое на старте было не очень успешным — настолько, что спустя 15 лет после учреждения его чуть было не закрыли. К успеху университет привёл именно Лобачевский.

Вот как это происходило.

Как начиналась карьера Лобачевского

Лобачевский был одним из трёх сыновей рано скончавшегося мелкого чиновника и внуком крепостных, но для такого скромного происхождения он сделал блестящую карьеру. Правда, завершилась она неожиданно и неудачно, но его вины в этом не было.

Окончив гимназию, Николай поступил в Казанский университет, тогда ещё совсем новый. По его окончании в 1811 году, получив степень магистра по физике и математике с отличием, Лобачевский был оставлен при учебном заведении для подготовки к научной карьере.

Два года (1812–1814) он читал в университете лекции по арифметике для чиновников, готовившихся сдавать экзамены на классный чин, ещё два года (1814–1816) был адъюнкт-профессором — доцентом на современный лад. Затем Лобачевского произвели в экстраординарные профессора — всего в 23 года! — и доверили ему чтение базовых математических курсов. Спустя четыре года он стал деканом физико-математического университета и был им семь лет, с 1820-го по 1827-й.

Первые годы работы молодого Лобачевского в университете пришлись на мрачное время — вследствие реакционной политики Александра I на должность попечителя Казанского учебного округа был назначен Михаил Леонтьевич Магницкий. Этот человек прославился прежде всего своим карьеризмом, фанатичной религиозностью, крайним консерватизмом и нетерпением к любому вольнодумству. А ещё — предложением закрыть Казанский университет.

Михаил Леонтьевич Магницкий. Изображение: Шильдер Н. К. Император Николай I. Его жизнь и царствование. ― 1903 г. / Государственная публичная историческая библиотека

Такое предложение Магницкий направил Александру I в 1819 году после инспектирования университета. В ходе проверки выяснились многочисленные нарушения — липовая отчётность, растраты, возмутительное поведение некоторых преподавателей, которые пьянствовали вместе со студентами.

Кроме того, по словам доктора исторических наук Елены Вишленковой, притом что университет имел в штате 40 преподавателей, студентов (реальных, а не на бумаге) в 1816 году приняли всего трёх, в 1817-м — тоже трёх, в 1818-м — 13. Словом, университет на тот момент, мягко говоря, не мог похвастаться популярностью среди потенциальных абитуриентов, и казённые деньги на его содержание тратились, с точки зрения попечителя, напрасно.

Монарх с предложением Магницкого не согласился, отметив, что не стоит закрывать то, что можно исправить.

Отношения Лобачевского с Магницким складывались конфликтно, несмотря на то, что тот выделил Николая Ивановича в своём разгромном отчёте как одного из немногих достойных преподавателей («есть человек отлично знающий»). Лобачевский, например, отказался произносить хвалебную речь в честь попечителя. Тем не менее открытых репрессий против молодого учёного Магницкий не устраивал.

Где Лобачевский впервые проявил организаторские таланты

Лобачевский ещё до избрания на должность ректора активно участвовал в развитии Казанского университета. Судя по всему, такова была его натура: засучив рукава, браться за дело там, где явно не хватало порядка. Он состоял в комитете по строительству главного здания (в первые годы университет располагался в Казанской Императорской гимназии и трёх соседних домах) и так погрузился в эту работу, что в 1825 году возглавил комитет. Тогда же Николай Иванович был назначен библиотекарем и занимал эту должность десять лет, до 1835-го, не оставив её даже после назначения ректором.

Оба дела достались ему в полном беспорядке: в чертежах, планах и сметах строительного комитета царил хаос, а в библиотеке фактически не вёлся учёт книг — не было ни списков, ни каталогов изданий. И в обоих направлениях Николай Иванович проявил себя как человек, который отлично умеет раскладывать всё по полочкам.

Чтобы разобраться в строительстве, он специально изучал архитектуру — и это было очень в его духе: похоже, Лобачевский просто не умел относиться к чему-то поверхностно. Во многом именно благодаря ему в дальнейшем появился ансамбль построек Императорского Казанского университета — библиотека, астрономическая и магнитная обсерватории, анатомический театр, физический кабинет, химическая лаборатория. Кстати, благодаря разумному планированию и честности Лобачевского при возведении зданий университета удалось сэкономить 50 тысяч рублей.

Как рассказывала в программе «Рыцари вечности» Светлана Фролова, директор Музея истории КФУ, Лобачевский, например, настоял на новаторском решении при строительстве сводов библиотеки университета: использовать изразцы, которые делал местный завод гончарных изделий, в качестве более лёгкого, чем обычные кирпичи, строительного материала. Комиссия, которая должна была одобрить строительство, долго не соглашалась с этим решением, и Лобачевский в переписке упорно доказывал его эффективность математическими расчётами и описанием практических опытов.

В библиотеке он ввёл учёт по каталогам и лично систематизировал труды по алфавиту, областям знаний и предметам. При этом Лобачевский создал собственную оригинальную систему классификации книг. А когда речь пошла о строительстве здания для библиотеки (в том же 1825 году), он настаивал не только на функциональности, но и на эстетике. Вот что он писал в представлении правлению университета:

«Устроение библиотеки требует обратить внимание на поместительность, на издержки, на доставление удобности библиотекарю служить читателям и, наконец, на красоту наружности. Последнее требование уступает первым, как существенным; но и убранством библиотеки нельзя пренебречь, в намерении всё то, что служит для просвещения народного, сверх внутреннего достоинства одеть привлекательною наружностью и тем поддержать любовь в науках и высокое о них мнение».

В дальнейшем по инициативе Лобачевского двери университетской библиотеки открыли не только для студентов, но и для других горожан — ради просветительства. С той же целью по определённым дням были открыты обсерватория и научные кабинеты.

Как Лобачевский стал ректором в 34 года

Назначение Лобачевского во многом было связано со сменой попечителя Казанского учебного округа. Вместо Магницкого назначили Михаила Николаевича Мусина-Пушкина. Его нередко называли грубым и вспыльчивым, и сам он своё высшее образование так и не завершил, но тем не менее Мусин-Пушкин очень тепло относился к Казанскому университету.

К тому моменту как раз настало время выбирать ректора. Мусин-Пушкин предложил кандидатуру Лобачевского, потому что того положительно описывали в документах ревизии. Наверняка была принята во внимание и его энергичная деятельность в комитете по строительству и библиотеке.

Как пишет М. С. Колесников в книге «Лобачевский», сам математик поначалу не хотел принимать должность, но Мусин-Пушкин уговорил его, обещая дать свободу в управлении. Кандидатуру Лобачевского выдвинули на голосование, и большинством (11 голосов против трёх) он в 1827 году был избран новым ректором. Из числа выпускников Казанского университета он стал первым, кто занял этот пост.

Попечитель не обманул будущего ректора: Лобачевский не только смог развивать университет согласно своим убеждениям, но и во многом благодаря заступничеству Мусина-Пушкина продолжал работать, несмотря на выпады критиков и недоброжелателей, которых ему хватало.

Здание Императорского Казанского университета. Изображение: почтовая открытка, издательство Василия Ивановича Бреева, 1904–1914 гг. / Public Domain

Через год после вступления в должность Лобачевский произнёс речь, в которой подчеркнул, что не стремился к такой карьере, но сделает на этом посту всё для пользы дела:

«Не смею жаловаться на то, что вы захотели отозвать меня от любимых мною занятий, которым долгое время предавался я по склонности. Вы наложили на меня новые труды и чуждые до того мне заботы; но я не смею роптать, потому что вы предоставили мне и новые средства быть полезным».

Вообще, эту речь можно рассматривать как манифест взглядов Лобачевского на то, каким должен быть идеальный университет и что должно давать молодёжи высшее образование. Судя по словам молодого ректора, он стремился построить среду для всестороннего развития:

«Здесь, в это заведение вступивши, юношество не услышит пустых слов без всякой мысли, одних звуков без всякого значения. Здесь учат тому, что на самом деле существует, а не тому, что изобретено одним праздным умом. Здесь преподаются точные и естественные науки, с пособием языков и познаний исторических.

<…> Одно образование умственное не довершает ещё воспитание. Человек, обогащая свой ум познаниями, ещё должен учиться уметь наслаждаться жизнию. Я хочу говорить об образованности вкуса. Жить — значит чувствовать, наслаждаться жизнию, чувствовать непрестанно новое, которое бы напоминало, что мы живём».

В дальнейшем, выступая на одном из собраний совета университета, Лобачевский призывал: «Господа! Нужно готовить работников, а не пустобрёхов, из программ и лекций следует удалить суемудрие, суесловие, суеверство и суемыслие».

Каким Лобачевский был начальником

Управленческие решения в университете принимались не единолично ректором, а коллегиально советом, в который входили профессора. Но ректор, разумеется, всё равно был фигурой значительной.

Профессорско-преподавательский коллектив на момент вступления Лобачевского в должность был расколот на группировки, и карьеристы, как водится, плели интриги друг против друга.

Лобачевский не переносил доносов и старался покончить со склоками. Для этого он много внимания уделял тому, чтобы награды, чины и звания присуждались всем сотрудникам вовремя. Стремился таким образом исключить корысть и зависть. Насколько ему это удавалось, конечно, вопрос, но сама политика похвальная.

Ещё один его управленческий приём: если на собраниях разгорались слишком горячие дискуссии, ректор откладывал обсуждение вопроса, а потом отдельно беседовал со спорщиками.

Как ректор Лобачевский общался со студентами

Как пишут биографы Лобачевского, студенты были его главной заботой. С каждым обратившимся с просьбой он старался подробно беседовать, если приходилось отказывать, мог дать хотя бы совет, но если была возможность помочь — помогал.

Например, как вспоминала его дочь Варвара Николаевна Ахлопкова, однажды к Лобачевскому пришёл Николай Розов, сын бедного священника, мечтавший о медицинском факультете. Оказалось, что визитёр добирался до Казани пешком из Нижегородской губернии. Лобачевский помог молодому человеку с поступлением на казённое (бесплатное) место, тот, выучившись, стал хирургом, защитил докторскую диссертацию, дослужился до высокого чина тайного советника, перебрался в столицу, где возглавил Ветеринарный комитет, — словом, выбился в люди.

Помогал Лобачевский и без просьб, по собственной инициативе: однажды, зайдя в торговую лавку, он застал там мальчика-приказчика за старательными вычислениями. Николай Иванович предложил ему учиться, договорился с хозяином и пристроил своего протеже в гимназию. Позднее тот блестяще окончил университет и стал профессором физики. Это был Иосиф Антонович Больцани.

К студенческим шалостям Лобачевский относился терпимо, хотя и журил нарушителей. Скорее всего, причиной его лояльности было то, что сам в годы своей учёбы как-то отсидел в карцере три дня на хлебе и воде за пиротехнические опыты — запустил ракету во дворе университета. В те же годы вопреки запретам он посещал маскарады. За эти выходки молодого Лобачевского чуть не отчислили, но спасло заступничество двух преподавателей — Мартина Бартельса и Франца Броннера.

А когда Лобачевский был ректором, один из его студентов разбил окно в церкви и был пойман полицией. Дело дошло до попечителя округа. Провинившегося могли отправить в солдаты, но ректор вмешался, и молодой человек окончил университет. Потом он получил хорошую должность в Сибири и, по воспоминаниям Варвары Ахлопковой, много лет спустя, когда отец её уже был слеп, навестил его и горячо благодарил.

При Лобачевском в университете стали обучать представителей коренных национальностей — татар, башкир, киргизов, калмыков, бурятов. По тем временам, когда дискриминация по национальности считалась обычным делом, это было передовое решение.

Как Лобачевский развивал научную базу

Ректор постоянно искал новые книги для библиотеки, оборудование для лабораторий и кабинетов, поддерживал минералогическую коллекцию — словом, наращивал базу университета. А ещё Лобачевский отлично понимал, что для создания академической среды молодому университету очень важно завести собственный научный журнал. Поэтому уже на второй год ректорства он очень серьёзно взялся за развитие «Казанского вестника» и возглавил его издательский комитет. К тому моменту это издание уже существовало, но не имело научного характера: публикации там были в основном религиозно-богословской тематики.

Стараниями Лобачевского здесь стали публиковаться зарубежные новости, переводные научные статьи и обзоры (угадайте, кто занимался переводами! Да, тоже сам!). С 1834 года вестник превратился в полноценный научный журнал — «Учёные записки Императорского Казанского университета». Свои научные работы Лобачевский, разумеется, печатал там же. Для выхода в международный научный мир Николай Иванович задумал идею: регулярно публиковать научные статьи на иностранных языках с последующей рассылкой в библиотеки европейских университетов. Для этого учредили новый журнал, но, к сожалению, удалось сделать только один его выпуск.

При Лобачевском были отправлены экспедиции для изучения восточных народов. Также при нём были созданы кафедры изучения восточных языков: татарско-турецкого, монгольского, китайского, армянского, санскритского. Кафедры монгольской и китайской словесности в России впервые появились именно в Казанском университете. Большую роль в этом сыграл и попечитель округа — Мусин-Пушкин, но и сам Лобачевский тоже считал языковое направление очень важным. Из нелингвистических при Николае Ивановиче была учреждена уставная кафедра технологии.

Количество обучающихся тоже выросло. При вступлении Лобачевского в ректорскую должность в 1827 году их было 92 (два магистра, шесть лекарей, 17 кандидатов, 43 студента, 24 слушателя и вольнослушателя). А когда он покидал пост в 1845 году, их было в два с лишним раза больше: 238 (один доктор, семь магистров, 22 лекаря, 29 кандидатов, 128 студентов и 44 вольнослушателя).

Что ректор делал для просветительства в целом

Лобачевский много внимания уделял и развитию среднего образования в Казанском учебном округе. Так, составленная при нём программа для поступающих в университет оказалась настолько удачной, что Министерство народного просвещения поручило Казанскому университету составлять программы для всех училищ и гимназий своего ведомства.

Преподаватели этим не ограничились и разработали также методические указания для учителей. Причём Лобачевский лично создал инструкции по преподаванию математики и физики. Это способствовало повышению уровня школьного преподавания в регионе. При нём также было открыто 19 школ взаимного обучения, что позволило значительно расширить круг получавших образование людей.

Занимался Николай Иванович и более широким просвещением. Например, он читал научно-популярные лекции, для неграмотных организовывал чтение вслух, и такие мероприятия собирали настоящие аншлаги — люди приходили целыми семьями.

Не все свои идеи Лобачевскому удалось реализовать, но он неоднократно поднимал вопрос об организации образования для низших сословий.

Как Лобачевский спасал университет от эпидемии и пожара

На период ректорства Лобачевского пришлись два больших испытания, во время которых Николай Иванович тоже показал отличные организаторские способности. В 1830-м случилась эпидемия холеры, а в 1842 году — пожар, уничтоживший чуть ли не половину Казани.

Во время холеры он изолировал территорию университета (фактически ввёл карантин) и велел проводить тщательную дезинфекцию. Из 600 запершихся в стенах учебного заведения чиновников, преподавателей и членов их семей, а также студентов погибли всего 16 человек, в то время как в городе смертность была значительная. За борьбу с эпидемией в 1831 году математик получил личную благодарность от императора.

Во время пожара же Лобачевский успел организовать спасение астрономических инструментов из обсерватории, здание которой в итоге, к сожалению, сгорело, а также эвакуацию книг из библиотеки, которая загорелась, но уцелела.

Он ещё и преподавал. И это тоже делал отлично!

Будучи ректором, Лобачевский продолжал активно преподавать. Вёл курсы по геометрии, тригонометрии, алгебре, анализу теорий вероятностей, механике, физике, астрономии и гидравлике. Нередко подменял отсутствующих преподавателей. Судя по воспоминаниям бывших студентов, лектором он тоже был очень хорошим.

«Читал Лобачевский лекции свои не торопясь, обстоятельно и очень толково и ясно. Предмет весьма трудный, но он усваивался нами легко, вследствие замечательно хорошего изложения. Лекции Николая Ивановича легко было записывать, и из моих подробных записей получалось очень хорошее руководство к экзаменам. В своих чтениях Николай Иванович развивал всегда подробно каждую формулу, в противоположность своим печатным трудам, где он часто просто говорит:

„От такой-то формулы переходим к такой-то“, а как происходит этот переход — не разъясняет, чем сильно затрудняется усвоение вопроса. В устных же своих лекциях, для студентов, он никогда себе этого не дозволял и разъяснял всякое положение так, что оно становилось понятным даже для малоподготовленных».

Из воспоминаний П. П. Перцова — выпускника Казанского университета 1846 года

Лобачевский не одобрял механической зубрёжки, поощрял способность мыслить самостоятельно. Любил проверять изобретательность студентов. К выпускникам был особенно требовательным: мог час продержать студента у доски, прося вывести разные интегралы. Но связано это было отнюдь не с вредностью, а с желанием убедиться, что из стен университета выйдет действительно качественно подготовленный специалист.

«От оканчивающих курс больше требуется. Надо убедиться, весь ли предмет изучил студент или на случайно вынутый счастливый билет отвечает хорошо. Достоин ли он получить диплом кандидата. Слабых же, плохих студентов можно узнать с первых слов и незачем мучить их напрасными вопросами».

Как он всё это успевал и чего ему это стоило

Даже простое перечисление всех занятий Лобачевского (а ведь он ещё и наукой занимался параллельно) вызывает изумление. Конечно, справиться с количеством дел только за счёт кипучей энергии невозможно — нужно ещё и время, очень много времени. Секрет работоспособности Николая Ивановича был очень простым, но нездоровым: он нередко спал не больше трёх-четырёх часов в сутки. По воспоминаниям студентов Казанского университета, свет в кабинете ректора горел почти всегда.

При такой загруженности и вечной усталости неудивительно, что постепенно из жизнерадостного человека Николай Иванович превратился в пасмурного и закрытого.

«Глубокий взгляд его тёмно-серых глаз был постоянно угрюмый, задумчивый, а сдвинутые брови его расправлялись в очень редкие минуты весёлого расположения, минуты, в которые Лобачевский поражал слушавших его необыкновенным добродушным юмором.

Характер его был удивительно ровный, речь тихая. Он говорил плавно, но медленно, как бы обдумывая каждое слово. Во всех его словах сквозила необыкновенная рассудительность.

За что Лобачевского ценили, а за что ругали

Николай I по достоинству оценил деятельность неутомимого ректора. В 1836 году он лично посетил самый восточный университет империи и остался очень им доволен. Лобачевского наградили орденом Анны II степени. Двумя годами позже за заслуги на службе и в науке ректору пожаловали потомственное дворянство и личный герб.

Студенты Лобачевского тоже ценили и уважали. А вот отношение к нему в академическом мире было крайне сложным. Неевклидова геометрия Лобачевского получила признание только после его смерти, как это часто случается с теориями, опередившими своё время. При жизни Николая Ивановича за неё сильно критиковали и даже высмеивали. Правда, его высоко оценил Карл Фридрих Гаусс — знаменитый математик той эпохи, но и тот считал, что общественность ещё не готова к неевклидовой геометрии, поэтому лестно отзывался о Лобачевском только в личной переписке, но не публично. Единственным же, кто открыто поддержал научные идеи Лобачевского на родине, стал профессор механики Казанского университета Пётр Иванович Котельников.

Конечно, такая сомнительная репутация учёного не могла не испортить Лобачевскому и ректорскую карьеру. Возможно, именно это сыграло роковую роль в его странной отставке. Во всяком случае, какие-либо скандалы, связанные с деятельностью на посту ректора, отстранению не предшествовали. Ничто не предвещало, но…

Как Лобачевский лишился места

В 1845 году попечителя Мусина-Пушкина, помогавшего Лобачевскому, повысили, и он уехал в Петербург. Николаю Ивановичу пришлось замещать должность попечителя Казанского учебного округа. Тогда же его единогласно избрали на должность ректора в шестой раз.

В следующем году заканчивался определённый срок его службы профессором кафедры, и по уставу Министерство народного просвещения должно было решить: оставить Лобачевского профессором или принять на его место нового. Совет Казанского университета просил министерство оставить Лобачевского, отметив, что сочтёт за честь иметь у себя столь отличного учёного и опытного педагога. Однако в министерстве не согласились с мнением совета — и Лобачевский лишился должности как профессора, так и ректора.

Правда, формально Лобачевского при этом назначили помощником попечителя Казанского учебного округа. Но помощник — не то же самое, что сам попечитель (должность попечителя в то же время получил представитель одной из древнейших дворянских фамилий Казанской губернии). Реального влияния у Лобачевского не было. Ему даже не назначили жалованья на этой должности.

Одна из версий попадания Лобачевского в такую немилость — резко реакционная политика тогдашнего министра народного просвещения Ширинского-Шихматова, которому Николай Иванович мог казаться просто слишком самостоятельным ректором, а потому неугодным.

Тем не менее Лобачевский и дальше старался принимать участие в жизни университета, которому отдал столько лет и сил. Он присутствовал на экзаменах, торжественных собраниях, учёных диспутах. И конечно, Николай Иванович продолжил научную деятельность: последний его труд «Пангеометрия» ученики записали под диктовку в 1855 году (Лобачевский после отставки из университета начал слепнуть). В следующем году великий математик скончался.

ОСНОВНЫЕ ИСТОЧНИКИ:

ЕЩЕ РАЗ ИСТОЧНИК