О странах и городах
Англия есть кирпичное царство; и в городе и в деревнях все домы из кирпичей, покрыты черепицею и некрашеные. Везде видите дым земляных угольев; везде чувствуете их запах, который для меня весьма неприятен; улицы широки и отменно чисты.
Англию можно назвать землею красоты — и путешественник, который не пленится миловидными англичанками; который, — особливо приехав из Франции, где очень мало красавиц, — может смотреть равнодушно на их прелести, должен иметь каменное сердце.
Англичане любят благотворить, любят удивлять своим великодушием и всегда помогут несчастному, как скоро уверены, что он не притворился несчастным. В противном случае скорее дадут умереть ему с голода, нежели помогут, боясь обмана, оскорбительного для их самолюбия.
Лондон прекрасен! Какая розница с Парижем! Там огромность и гадость, здесь простота с удивительною чистотою; там роскошь и бедность в вечной противоположности, здесь единообразие общего достатка.
«Я в Париже!» Эта мысль производит в душе моей какое-то особливое, быстрое, неизъяснимое, приятное движение… «Я в Париже!» — говорю сам себе и бегу из улицы в улицу, из Тюльери в поля Елисейские, вдруг останавливаюсь, на все смотрю с отменным любопытством: на домы, на кареты, на людей.
Париж есть город единственный. Нигде, может быть, нельзя найти столько материи для философских наблюдений, как здесь; нигде столько любопытных предметов для человека, умеющего ценить искусства; нигде столько рассеяния и забав. Но где же и столько опасностей для философии, особливо для сердца?
Мудрые цирихские законодатели знали, что роскошь бывает гробом вольности и добрых нравов, и постарались заградить ей вход в свою республику. Мужчины не могут здесь носить ни шелкового, ни бархатного платья, а женщины — ни бриллиантов, ни кружев.
Окрестности дрезденские прекрасны, а лейпцигские милы. Первые можно уподобить такой женщине, о которой все при первом взгляде кричат: «Какая красавица!», а последние — такой, которая всем же нравится, по только тихо, которую все же хвалят, но только без восторга.
О человеке
Человек создан трудиться, работать и наслаждаться. Он всех тварей живучее, он всё перенести может. Для него нет совершенного лишения, совершенного бедствия, кроме бесславия.
Мы вечно то, чем нам быть в свете суждено.
Гони природу в дверь: она влетит в окно.
Знаешь ли ты своё сердце? Всегда ли можешь отвечать за свои движения? Всегда ли рассудок есть царь чувств твоих?
Как беден человек: нам страсти — горе, мука;
Без страсти жизнь — не жизнь, а скука:
Люби — и слёзы проливай,
Покоен будь — и век зевай.
В человеческой натуре есть две противные склонности: одна влечет сердце наше всегда к новым предметам, а другая привязывает нас к старым; одну называют непостоянством, любовию к новостям, а другую – привычкою.
Темперамент есть основание нравственного существа нашего, а характер – случайная форма его. Мы родимся с темпераментом, но без характера, который образуется мало помалу от внешних впечатлений. Характер, конечно, зависит от темперамента, но только отчасти, завися, впрочем от рода действующих на нас предметов. Особливая способность принимать впечатления есть темперамент; форма, которую дают сии впечатления нравственному существу, есть характер.
О государстве
Фразы – для газет, только правила – для государства.
Солнце течет и ныне по тем же законам, по коим текло до явления Христа-Спасителя: так и гражданские общества не переменили своих коренных уставов; все осталось, как было на земле, и как иначе быть не может.
И жизнь наша и жизнь империй должны содействовать раскрытию великих способностей души человеческой: здесь все для души, все для ума и чувства.
Государству для его безопасности нужно не только физическое, но и нравственное могущество; жертвуя честью, справедливостью, вредим последнему.
Сограждане! признаем во глубине сердец благодетельность монархического правления… Оно всех других сообразнее с целию гражданских обществ: ибо всех более способствует тишине и безопасности.
Республика без добродетели и геройской любви к отечеству есть неодушевленный труд.
Никогда выгода государственная не может оправдать злодеяния; нравственность существует не только для частных людей, но и для Государей: они должны поступать так, чтобы правила их деяний могли быть общими законами.
Долговременные несчастия государственные остервеняют сердца и вредят самой нравственности людей.
Всякая новость в государственном порядке есть зло, к коему надо прибегать только в необходимости, ибо одно время дает надлежащую твердость уставам; ибо более уважаем то, что давно уважаем, и все делаем от привычки.
Просвещение сближает свойства народов и людей, равняя их, как дерева в саду регулярном.
О человеческих проявлениях
Описание дневных упражнений человека есть вернейшее изображение его сердца.
Мы смотрим в микроскоп на всякую неприятность, и кричим, что свет наполнен бедствиями.
Как любовь, так и ненависть редко бывают довольны истиной: первая в хвале, последняя в осуждении.
Мужество есть великое свойство души; народ, им отмеченный, должен гордиться собою.
Стыдливость есть тайна невинности и добродетели.
Искренность действует сильнее самых красноречивых уверений в дружбе.
Может быть, мы забыли бы душу свою, если бы из глаз наших никогда слезы не капали.
Страсть нежных, кротких душ, судьбою угнетённых.
Несчастных счастие и сладость огорчённых!
О Меланхолия! ты им милее всех
Искусственных забав и ветреных утех.
Люди, склонные к чистосердечной доверенности, легко верят и злословию.
Холодные люди вообще бывают великие эгоисты. В них действует более ум, нежели сердце; ум же всегда обращается к собственной пользе, как магнит к северу.
Об истории
История в некотором смысле есть священная книга народов: главная, необходимая; зерцало их бытия и деятельности; скрижаль откровений и правил; завет предков к потомству; дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего.
История злопамятнее народа.
История — не роман, и мир не сад, где все должно быть приятно: она изображает мир.
Как Естественная, так и Гражданская История не терпит вымыслов, изображая, что есть или было, а не что быть могло. Но История, говорят, наполнена ложью: скажем лучше, что в ней, как в деле человеческом, бывает примес лжи, однако ж характер истины всегда более или менее сохраняется; и сего довольно для нас, чтобы составить себе общее понятие о людях и деяниях.
Историк не Летописец: последний смотрит единственно на время, а первый на свойство и связь деяний: может ошибиться в распределении мест, но должен всему указать свое место.
Не надобно быть Русским: надобно только мыслить, чтобы с любопытством читать предания народа, который смелостию и мужеством снискал господство над девятою частию мира, открыл страны, никому дотоле неизвестные, внеся их в общую систему Географии, Истории.
Мудрость человеческая имеет нужду в опытах, а жизнь кратковременна. Должно знать, как искони мятежные страсти волновали гражданское общество и какими способами благотворная власть ума обуздывала их бурное стремление, чтобы учредить порядок, согласить выгоды людей и даровать им возможное на земле счастие.
Свойства народа объясняются всегда обстоятельствами, однако ж действие часто бывает долговременнее причины.
О любви
Исполнение всех желаний есть самое опасное искушение любви.
Для привязанности нет срока: всегда можно любить, пока сердце живо.
Где нет любви, нет и души.
Любовь сильнее всего, святей всего, несказаннее всего.
Удовольствия любви бесчисленны; ни тиранство родителей, ни тиранство самого рока не может отнять их у нежного сердца – и кому сии удовольствия неизвестны, тот не называй себя чувствительным.
Истинная любовь может наслаждаться без чувственных наслаждений, даже и тогда, когда предмет её за отдаленными морями скрывается.
Любовники никогда не могут насмотреться друг на друга, подобно как алчный корыстолюбец не может никогда насытиться золотом.
Во цвете пылких, юных лет
Я нежной страстью услаждался;
Но ах! увял прелестный цвет,
Которым взор мой восхищался!
Осталась в сердце пустота,
И я сказал: «Любовь — мечта!»
О жизненной этике
Главное дело не получать, а заслуживать.
Честь должна быть главною наградою!
Не мешайте другим мыслить иначе.
Мало разницы между мелочным и так называемыми важными занятиями, одно внутреннее побуждение и чувство важно. Делайте что и как можете, только любите добро, а что есть добро – спрашивайте у совести.
Беспорядок душевный бывает всегда следствием телесного беспорядка.
Строгость в безделицах уменьшает охоту к делу.
Кто сам себя не уважает, того, без сомнения, и другие уважать не будут. При невзгодах настоящего нужно утешаться мыслью, что были времена и более тяжкие, да и те прошли.
Вселять омерзение ко злу есть вселять любовь к добродетели.
Должно показывать заблуждения разума человеческого с благородным жаром, но без злобы.
Главное дело – быть людьми, а не славянами. Что хорошо для людей, то не может быть дурно для русских; и что англичане или немцы изобрели для пользы, выгоды человека, то мое, ибо я человек!
О жизни
Жизнь наша делится на две эпохи: первую мы проводим в будущем, а вторую – в прошлом.
Жизнь есть обман – счастлив тот, кто обманывается приятнейшим образом.
Ничто не ново под луною:
Что есть, то было, будет ввек.
И прежде кровь лилась рекою,
И прежде плакал человек,
И прежде был он жертвой рока,
Надежды, слабости, порока.
Всего несноснее жить на свете бесполезно.
Как плод дерева, так и жизнь бывает всего сладостнее перед началом увядания.
Надежда заменить потерю облегчает её в молодости, но лета отнимают у нас сие утешение.
Шестой десяток доживаю на свете, а всё ещё не могу наглядеться на дела Господни, не могу наглядеться на чистое небо, похожее на высокий шатёр, и на землю, которая всякий год новою травою и новыми цветами покрывается.
О патриотизме
Патриотизм не должен ослеплять нас; любовь к отечеству есть действие ясного рассудка, а не слепая страсть.
Кто сам себя не уважает, того, без сомнения, и другие уважать не будут. Не говорю, что любовь к Отечеству должна ослеплять нас и уверять, что мы всех и во всём лучше. Но русский должен знать цену свою.
Любовь к собственному благу производит в нас любовь к отечеству, а личное самолюбие — гордость народную, которая служит опорою патриотизма.
Смерть за отечество не страшна.
Я не верю той любви к отечеству, которая презирает его летописи или не занимается ими: надобно знать, что любишь; а чтобы знать настоящее, должно иметь сведения о прошедшем.
Для того чтобы узнать всю привязанность нашу к отечеству, надобно из него выехать; чтобы узнать всю любовь нашу к друзьям, надо с ними расстаться.
Об искусстве
Я уверен, что дурной человек не может быть хорошим автором.
Эстетика есть наука вкуса.
Всякий истинный талант, платя дань веку, творит и для вечности.
Кто любит муз и любим ими тот в самом уединении не будет празден и всегда найдет для себя приятное дело. Он носит в себе источник удовольствия, творческую силу свою, которая делает его счастливым.
Обращение с книгами приготовляет к обращению с людьми. И то, и другое равно необходимо.
О женщинах
Замужняя женщина должна или находить счастие дома, или великодушно от него отказаться.
Гордость, славолюбие, героическая добродетель есть свойство великого мужа: жена слабая бывает сильна одною любовию, но, чувствуя в сердце ее небесное вдохновение, она может превзойти великодушием самых великих мужей и сказать року: «Не страшусь тебя!»
Мягкое женское сердце принимает всегда образ нашего, и если бы мы вообще любили добродетель, то милые красавицы из кокетства сделались бы добродетельными.
Я люблю те предметы, который трогают мое сердце и заставляют меня проливать слезы нежной скорби!
О России
Если б захотеть одним словом выразить, что делается в России, то следует сказать: воруют.
Россия прежде всего должна быть великой, а в том виде, какой она имеет сейчас, только самодержец может сохранить ее грозной и сильной.
Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России.
Кто из нас не любит тех времен, когда русские были русскими, когда они в собственное свое платье наряжались, ходили своею походкою, жили по своему обычаю, говорили своим языком и по своему сердцу, то есть говорили, как думали?
О реформах Петра I
Петр не хотел вникнуть в истину, что дух народный составляет нравственное могущество государств. Сей дух есть не что иное, как привязанность к нашему особенному, не что иное, как уважение к своему народному достоинству.
Я чувствую великие дела Петровы и думаю: «Счастливы предки наши, которые были их свидетелями!» Однако ж не завидую их счастью!
Благоразумно ли искать, что сыскано? Лучше ли б было русским не строить кораблей, не образовать регулярного войска, не заводить академий, фабрик, для того что все это не русскими выдумано? Какой народ не перенимал у другого? И не должно ли сравняться, чтобы превзойти?
О счастье
Счастье есть дело судьбы, ума и характера.
Счастлив, кто независим, но как трудно быть счастливым, то есть независимым.
Мы видим счастья тень в мечтах земного света;
Есть счастье где-нибудь: нет тени без предмета.
Способ быть счастливым в жизни есть: быть полезным свету и в особенности Отечеству.
О законе
В старину говорили, что закон со свободою живут как кошка с собакою. Всякий закон есть неволя.
Спасительными уставами бывают единственно те, коих давно желают лучшие умы в государстве и которые, так сказать, предчувствуются народом.
Законодатель должен смотреть на вещи с разных сторон, а не с одной; иначе, пресекая зло, может сделать еще более зла.
О революции
Всякие насильственные потрясения гибельны, и каждый бунтовщик готовит себе эшафот.
Народ есть острое железо, которым играть опасно, а революция – отверстый гроб для добродетели и самого злодейства.
Французская революция – одно из тех событий, которые определяют судьбы людей на много последующих веков. Новая эпоха начинается: я ее вижу.
О воспитании
Одна природа творит и дает: воспитание только образует. Одна природа сеет: искусство или наставление только поливает семя, чтобы оно лучше и совершеннее распустилось.
Хорошо и должно учиться; но горе и человеку, и народу, который будет всегдашним учеником.
Без хороших отцов нет хорошего воспитания, несмотря на все школы.
Об умных и глупых
Блажен не тот, кто всех умнее,
Но тот, кто, будучи глупцом,
Себя считает мудрецом.
Легкие умы думают, что всё легко, мудрые знают опасность всякой перемены и живут тихо.
Ум без знания есть сидень.
О свете
Давно называют свет бурным океаном, но счастлив, кто плывет с компасом.
Так водится в здешнем свете: одному хорошо, другому плохо, и люди богатеют за счет бедных. Шагнуть ли в свет политический? Раздолье крикунам и глупым умникам; не худо и плутишкам.
Светские дамы, будучи всегда на сцене, привыкают думать только о театральных добродетелях.
О страстях
Страсти, страсти! Как вы ни жестоки, как ни пагубны для нашего спокойствия, но без вас нет в свете ничего прелестного; без вас жизнь наша есть пресная вода, а человек — кукла; без вас нет ни трогательной истории, ни занимательного романа.
Душа, слишком чувствительная к удовольствиям страстей, чувствует сильно и неприятности их: рай и ад для нее в соседстве; за восторгом следует или отчаяние, или меланхолия, которая столь часто отворяет дверь в дом сумасшедших.
О браке
Быть счастливейшим супругом,
Быть любимым и любить,
Быть любовником и другом…
Ах! я рад на свете жить!
Редкий холостой человек не вздохнет, видя красоту и счастие детей, скромность и благонравие женщин.
О путешествиях
Путешествие питательно для духа и сердца нашего. Путешествуй, ипохондрик, чтобы исцелиться от своей ипохондрии! Путешествуй, мизантроп, чтобы полюбить человечество! Путешествуй, кто только может!
Приятно, весело, друзья мои, переезжать из одной земли в другую, видеть новые предметы, с которыми, кажется, самая душа наша обновляется, и чувствовать неоцененную свободу человека, по которой он подлинно может назваться царем земного творения.
Об уединении
Уединение подобно тем людям, с которыми хорошо и приятно видеться изредка, но с которыми жить всегда тягостно и уму и сердцу.
Уединение приятно тогда, когда оно есть отдых, но беспрестанное уединение есть путь к ничтожеству, ибо человек сам по себе есть фрагмент или отрывок: только с подобными ему существами и природою составляет он целое.
О дружбе
Самая неразрывная дружба есть та, которая начинается в юности, — неразрывная и приятнейшая.
Способ наскучить людьми есть быть с ними беспрестанно; способ живо наслаждаться их обществом есть видеться с ними изредка.
О дарованиях
Истинные дарования не остаются без награды: есть публика, есть потомство.
Превосходные умы суть истинные герои истории.
О словах
Слова не изобретаются академиями; они рождаются вместе с мыслями.
Слова принадлежат веку, а мысли векам.
О разном
Время – это лишь последовательность наших мыслей.
Бог – великий музыкант, вселенная – превосходный клавесин, мы лишь смиренные клавиши. Ангелы коротают вечность, наслаждаясь этим божественным концертом, который называется случай, неизбежность, слепая судьба.
Смеяться, право, не грешно
Над всем, что кажется смешно.
Тот единственно может быть свободен, кому для исполнения воли своей не надобно приставлять к своим рукам чужих.
За деньги не делается ничего великого.
Сердечное удовольствие, производимое музыкою, заставляет людей изъявлять оное разными телодвижениями: рождается пляска, любимая забава самых диких народов.
Молодость есть прелестная эпоха бытия нашего! Сердце в полноте жизни, творит для себя будущее, какое ему мило; всё кажется возможным, всё близким. Любовь и слава, два идола чувственных душ, стоят за флером перед ними и подымают руку, чтобы осыпать нас дарами своими. Сердце бьется в восхитительном ожидании, теряется в желаниях, в выборе счастья и наслаждается возможным еще более, нежели действительным.