Комментарии к пройденному: 1969–1973.
«Пикник на обочине»
(фрагмент)
История написания этой повести (в отличие, между прочим, от истории ее опубликования) не содержит ничего занимательного или, скажем, поучительного. Задумана повесть была в феврале 1970 года, когда мы съехались в ДТ Комарове, чтобы писать «Град обреченный», и между делом, во время вечерних прогулок по пустынным заснеженным улочкам дачного поселка, придумали там несколько новых сюжетов, в том числе сюжеты будущего «Малыша» и будущего «Пикника…»
Самая первая запись выглядит так:
… Обезьяна и консервная банка. Через 30 лет после посещения пришельцев остатки хлама, брошенного ими –– предмет охоты и поисков, исследований и несчастий. Рост суеверий, департамент, пытающийся взять власть на основе владения ими, организация, стремящаяся к уничтожению их (знание, взятое с неба, бесполезно и вредно; любая находка может принести лишь дурное применение). Старатели, почитаемые за колдунов. Падение авторитета науки. Брошенные биосистемы (почти разряженная батарейка), ожившие мертвецы самых разных эпох…
Там же и тогда же появляется утверждённое и окончательное название –– «Пикник на обочине», –– но понятия «сталкер» еще нет и в помине, есть «старатели». Почти год спустя, в январе 1971-го, опять же в Комарове мы разрабатываем очень подробный, тщательно детализированный план повести, но и в этом плане, буквально накануне того дня, когда мы перестали наконец придумывать сюжет и начали его писать, даже тогда в наших разработках нет слова «сталкер». Будущие сталкеры называются пока еще «трапперами»: «траппер Рэдрик Шухарт», «девушка траппера Гута», «братишка траппера Сэдвик»… Видимо, сам термин «сталкер» возник у нас в процессе работы над самыми первыми страницами текста. Что же касается «старателей» и «трапперов», то они нам не нравились изначально, это я помню хорошо.
«Сталкер» –– одно из немногих придуманных АБС слов, сделавшееся общеупотребительным. Словечко «кибер» тоже привилось, но, главным образом, в среде фэнов, а вот «сталкер» пошел и вширь, и вглубь, правда, я полагаю, в первую очередь все-таки благодаря фильму Тарковского. Но ведь и Тарковский не зря же взял его на вооружение –– видимо, словечко получилось у нас и в самом деле точное, звонкое и ёмкое. Происходит оно от английского to stalk, что означает, в частности, «подкрадываться», «идти крадучись». Между прочим, произносится это слово, как «стоок», и правильнее было бы говорить не «сталкер», а «стокер», но мы-то взяли его отнюдь не из словаря, а из романа Киплинга, в старом, еще дореволюционном, русском переводе называвшегося «Отчаянная компания» (или что-то вроде этого) –– о развеселых английских школярах конца XIX –– начала XX века и об их предводителе, хулиганистом и хитроумном юнце по прозвищу Сталки. АН в младые годы свои, еще будучи курсантом ВИЯКа, получил от меня в подарок случайно купленную на развале книжку Киплинга «Stalky & Co», прочел ее, восхитился и тогда же сделал черновой перевод под названием «Сталки и компания», сделавшийся для меня одной из самых любимых книг школьной и студенческой поры. Так что, придумывая слово «сталкер», мы несомненно имели в виду именно проныру Сталки, жёсткого и даже жестокого сорванца, отнюдь не лишенного, впрочем, и своеобразного мальчишеского благородства, и великодушия. При этом мы и думать не думали, что он на самом деле не Сталки, а, скорее всего, Стоки.
Повесть написана была без каких-либо задержек или кризисов всего в три захода: 19 января 1971 года начали черновик, а 3 ноября того же года закончили чистовик. Замечательно, что «Пикник…» сравнительно легко и без каких-либо существенных проблем прошел в ленинградской «Авроре», пострадав при этом разве что в редактуре, да и то не так уж чтобы существенно.
Киносценарии
(фрагмент)
Безвозвратно утрачены почти все варианты сценария фильма «Сталкер». Мы начали сотрудничать с Тарковским в середине 1975 года и сразу же определили для себя круг обязанностей. «Нам посчастливилось работать с гением, –– сказали мы тогда друг другу. –– Это значит, что нам следует приложить все свои силы и способности к тому, чтобы создать сценарий, который бы по возможности исчерпывающе нашего гения удовлетворил».
Я уже рассказывал и писал раньше, что работать над сценарием «Сталкера» было невероятно трудно. Главная трудность заключалась в том, что Тарковский, будучи кинорежиссером, да еще и гениальным кинорежиссером вдобавок, видел реальный мир иначе, чем мы, строил свой воображаемый мир будущего фильма иначе, чем мы, и передать нам это свое, сугубо индивидуальное видение он, как правило, не мог, –– такие вещи не поддаются вербальной обработке, не придуманы еще слова для этого, да и невозможно, видимо, такие слова придумать, а может быть, придумывать их и не нужно. В конце концов, слова –– это литература, это высоко символизированная действительность, совсем особая система ассоциаций, воздействие на совсем иные органы чувств, в то время как кино –– это живопись, это музыка, это совершенно реальный, я бы даже сказал –– беспощадно реальный мир, элементарной единицей которого является не слово, а звучащий образ.
Впрочем, всё это теория и философия, а на практике работа превращалась в бесконечные, изматывающие, приводящие иногда в бессильное отчаяние дискуссии, во время коих режиссер, мучаясь, пытался объяснить, что же ему нужно от писателей, а писатели в муках пытались разобраться в этой мешанине жестов, слов, идей, образов и сформулировать для себя, наконец, как же именно (обыкновенными русскими буквами, на чистом листе обыкновеннейшей бумаги) выразить то необыкновенное, единственно необходимое, совершенно непередаваемое, что стремится им, писателям, втолковать режиссер.
В такой ситуации возможен только один метод работы –– метод проб и ошибок. Дискуссия… разработка примерного плана сценария… текст… обсуждение текста… новая дискуссия… новый план… новый вариант –– и опять не то… и опять непонятно, что же надо… и опять невозможно выразить словами, что же именно должно быть написано СЛОВАМИ в очередном варианте сценария…
(К сожалению, не вели мы тогда никаких протоколов наших бесед, и ничего от них не осталось ни в памяти, ни на бумаге, кроме нескольких строчек типа: «19.12.75 Тарковский. Человек = инстинкт + разум. Есть еще что-то: душа, дух (мораль, нравственность). Истинно великое м. б. бессмысленным и нелепым –– Христос». Совершенно не помню, в каком контексте шла речь об этих существеннейших проблемах и почему мы именно об этом тогда говорили…)
Всего получилось не то семь, не то восемь, не то даже девять вариантов. Последний мы написали в приступе совершеннейшего отчаяния, после того как Тарковский решительно и окончательно заявил: «Всё. С таким Сталкером я больше кино снимать не буду»… Это произошло летом 1977-го. Тарковский только что закончил съемки первого варианта фильма, где Кайдановский играл крутого парня Алана (бывшего Рэдрика Шухарта). Фильм при проявке запороли, и Тарковский решил воспользоваться этим печальным обстоятельством, чтобы начать все сызнова.
АН был с ним на съемках в Эстонии. И вот он вдруг, без всякого предупреждения, примчался в Ленинград и объявил: «Тарковский требует другого Сталкера». –– «Какого?» –– «Не знаю. И он не знает. Другого. Не такого, как этот». –– «Но какого именно, трам-тарарам?!» –– «Не знаю, трам-трам-трам-и-тарарам!!! ДРУ-ГО-ГО!»…
Это был час отчаяния. День отчаяния. Два дня отчаяния. На третий день мы придумали Сталкера-юродивого. Тарковский остался доволен, фильм был переснят. И вот именно тот сценарий, который мы за два дня переписали и с которым АНС помчался обратно в Таллин, этот последний вариант «Сталкера» публикуется здесь в своем (насколько я могу вспомнить) первозданном виде.
Кроме того, сохранился третий (или четвертый?) вариант сценария –– он опубликован в НФ в 1981 году. И сохранился (чудом!) самый первый вариант –– он известен под названием «Машина желаний», хотя, мне кажется, что самое первое, условное название было все-таки «Золотой Шар». Сохранились в архиве еще какие-то разрозненные обрывки, вырезки и клочки –– то, что осталось от предпоследнего варианта после того, как мы превратили его в последний. И осталась (естественно) литературная запись. Она очень похожа на самый последний вариант, хотя в нашем тексте, помнится, никогда не было великолепного финального прохода Сталкера с дочкой на плечах.
Мне кажется, знатокам и любителям как повести «Пикник на обочине», так и фильма «Сталкер» небезлюбопытно сравнивать, насколько первый вариант киносценария отличается от самой повести, а последний вариант –– от первого.
Вообще говоря, история написания киносценария есть, как правило, история жесткого взаимодействия сценариста с режиссером. История беспощадной борьбы мнений и представлений, зачастую несовместимых. Сценарист, как мне кажется, обязан в этом столкновении творческих подходов идти на уступки, ибо кинофильм –– это вотчина именно режиссера, его детище, его территория, где сценарист существует в качестве хоть и творческого, но лишь наёмного работника.
На протяжении тридцати лет нам приходилось иметь дело с разнообразными типами, вариациями и разновидностями кинорежиссеров. Самый среди них распространённый –– бурно-кипящий, говорливый, абсолютно уверенный в себе энтузиаст. Он стремителен. Он, как гром с ясного неба, возникает вдруг из небытия, обрушивает на автора ворох соблазнительнейших предложений и остроумных, льстящих авторскому воображению идей и так же стремительно, подобно молнии, исчезает опять в своем небытии –– навсегда и без всякого следа. Таких у нас было множество.
Если же говорить о серьезных режиссерах, то они все были очень не похожи друг на друга. Они были такие же разные, как и их фильмы.
Андрей Тарковский был с нами жёстким, бескомпромиссным и дьявольски неуступчивым. Все наши робкие попытки творческого бунта подавлялись безо всякой пощады. Лишь однажды, кажется, удалось нам переубедить его: он согласился убрать из фильма «петлю времени» (которую мы сами же для него и придумали –– монотонно повторяющийся раз за разом проход погибшей некогда в Зоне бронеколонны через полуразрушенный мостик). Этот прием почему-то страшно его увлекал, он держался за него до последнего, и только соединенными усилиями нам удалось убедить его в том, что это банально, общеизвестно и тысячу раз «было». Он согласился наконец, да и то, по-моему, только оттого, что ему пришлась по душе наша общая идея: в Зоне должно быть как можно меньше «фантастики» –– непрерывное ожидание чего-то сверхъестественного, максимальное напряжение, вызываемое этим ожиданием, и –– ничего. Зелень, ветер, вода…
OFF-LINE интервью с Борисом Стругацким
Вопрос: Уважаемый Борис Натанович! Ваше отношение к фильму «Сталкер», и как случилось, что Тарковский заинтересовался Вашим романом?
БНС: Как и почему Тарковский вышел на АБС, я не знаю. Просто он вдруг появился у АН и сделал ему соответствующее предложение. Что же касается фильма «Сталкер», то это кинопроизведение хорошее и даже, отличное – особенно первая и последняя треть. АН называл его «фильмом 21-го века». Вряд ли это так. Кино стареет быстро, гораздо быстрее литературы.
Вопрос: Как происходило Ваше взаимодействие с А.Тарковским? Что его не устраивало, и какие новые идеи он пытался добавить в сценарии (если такое было)?
БНС: Пересказывать короткую, но чрезвычайно насыщенную историю наших взаимоотношений с Тарковским я не в силах. Во-первых, я мало что помню. А во-вторых, суть этих взаимоотношений была чрезвычайно проста: мы изо всех сил старались ему угодить, и это, кажется, нам в конце концов удалось. У Тарковского было множество идей по поводу этого фильма (от большинства из них он со временем отказался), мы же пытались внушить ему только одну: фантастика тем лучше, чем больше в ней реализма и чем менее она фантастична.
Вопрос: Вырос, как и многие мои сверстники, на книгах АБС. С таким же пиететом и восторгом отношусь и к Кино А.Тарковского. И, вот, «Сталкер». Нравится очень, как и все, что создано Стругацкими и Тарковским. Если Вас не затруднит, ответьте на 3 вопроса:
1. Ваше отношение к фильму (если можно, и к А.Тарковскому).
2. Возникло ли какое-то новое качество в вашем (АБС) творчестве от этого сотрудничества?
3. Почему так мало? Всего один фильм.
БНС: 1. АН называл его «фильмом 21-го века». Я отношусь к этому фильму гораздо спокойнее: фильм хорош, причем первая и последняя треть его – превосходны, а вот середина – малость «провалена» (на мой взгляд). Что же касается Тарковского, то он простой обыкновенный отечественный гений, создавший эпоху и в российском, и в мировом кино.
2. Нет, не думаю. Работа в кино – это слишком специфическая работа. Тамошние навыки нигде больше применить невозможно. Что-то вроде огранки алмазов (как я это себе представляю).
3. Тарковский предлагал нам продолжить работу. В частности, над фильмом, который впоследствии вышел под названием «Жертвоприношение». Мне замысел интересным не показался, а вот АН – несколько месяцев занимался этим сценарием, и вполне серьезно, но потом Тарковский уехал «за бугор», и работа эта естественным образом прекратилась.
Вопрос: Нужно ли было изменять Ваше произведение в фильме «Сталкер»? Хотя я понимаю, что это в основном решение Тарковского, но, насколько я понял произведение, оно было в духе самого режиссера. К сожалению, оно потеряло свою «прелесть» и силу в самом фильме.
БНС: В кино хозяин – режиссер. И мы писали-переписывали сценарий до тех пор, пока Тарковский не сказал: «Стоп. Это то, что мне надо». В результате получился фильм, который к повести «Пикник» не имеет никакого отношения, но – превосходный в своем роде. Что и требовалось.
Вопрос: Наверное, и с этим согласятся многие, самое главное в «Пикнике на обочине» – это именно его неопределенный конец: может, выполняет «золотой шар» все желания, а может, и нет (ведь он по виду совсем не похож на Бога), может, действительно хочет сталкер всем счастья даром, а может, только себе или своей семье, а может, даже и не счастья совсем он хочет… И вообще, может ли ТАКОЙ человек просить за всех людей, и выйдет ли из этого что-то путное? А во всех опубликованных киносценариях по «Пикнику…» присутствует вполне определенный (и всегда плохой конец) с неизменным взрывом шара (комнаты). Почему Вы с братом так переиграли концовку? Множество вариантов сценариев не означает ли, что Вы с братом долго искали отличную от «Пикника…», но столь же сильную концовку сюжета, но так и не нашли ее?
БНС: Дело в том, что концовка, которая хороша для повести (так называемая «открытая концовка»), плоха и даже никуда не годится, когда речь заходит о кино. Кино – искусство грубое, простое, не допускающее недомолвок и двояких толкований. Именно поэтому мы и бились так долго, пытаясь найти концовку в одно и то же время и сильную (эффектную), и значительную, глубокую по смыслу. На мой взгляд, такую концовку нам найти не удалось, но то, что получилось у Тарковского, меня вполне устроило. У него получилась, по сути, ОТКРЫТАЯ и в то же время удачная концовка – большая редкость для кинематографа.
Вопрос: Недавно прочитал Ваш рассказ «Машина желаний» (под таким названием он был). И я немного не понял его смысл: либо эта машина могла только дать человеку деньги, либо у всех людей мысли только о деньгах. Не подскажете – что вернее? Заранее благодарен.
БНС: Авторы имели в виду следующее. Людям иногда кажется, что они хотят одного, а на самом деле (в подсознании) хотят они совсем другого. Человек кричит во все горло (и ему кажется, что вполне искренне): «Хочу, чтобы народ был счастлив и здоров!», а на самом деле – вне сознания, на глубине сознания, в тайниках своего сознания, – хочет он чего-то совсем другого, примитивного, дурацкого, вовсе не благородного: славы, богатства, удовлетворения похоти, чьей-то гибели. Так вот Машина выполняла именно ПОДСОЗНАТЕЛЬНЫЕ желания, а они у нашего героя были – увы! – низменны и прозаичны. В отличие от ОСОЗНАННЫХ желаний, благородных и высокогуманных. Представляете его ужас, когда он понял, что произошло?
Вопрос: Почему-то среди огромного количества почитателей творчества Стругацких распространено мнение, что Тарковский в «Сталкере» «извратил «Пикник на обочине». Во всяком случае все мои друзья – почитатели Вашего с братом творчества – дружно этот фильм ненавидят и считают его чем-то полностью противоположным творчеству Стругацких, каким-то издевательством над книгой. Мне очень нравится как книга, так и фильм, хотя это действительно очень разные вещи. Читал Ваше мнение по поводу фильма, но хотелось бы узнать, что бы Вы ответили на такие обвинения в «извращении» книги, а также в том, что Тарковский заставил Вас написать такой сценарий, т.к. это явно не стиль братьев Стругацких
БНС: Я много раз писал здесь об этом. Никакого «извращения» нет – есть совершенно особый, отдельный от «Пикника» и отличный фильм, сценарий которого писали (и много раз переписывали) АБС, стараясь угодить великому мастеру Тарковскому. И угодили в конце концов – ко взаимному удовлетворению.
Вопрос: А.Тарковский говорит об экранизации «Пикника на обочине»: «Мне важно установить в этом фильме то специфически человеческое, нерастворимое, неразложимое, что кристаллизуется в душе каждого и составляет его ценность…» Скажите, пожалуйста, согласны ли Вы с этой идеей?
БНС: Во всяком случае, никакого возражения этот замысел у меня не вызывает. Хотя и оставляет, надо признаться, довольно равнодушным.
Вопрос: Также я читала, что Тарковский просил Вас переделывать сценарий много раз. Что конкретно он от Вас требовал?
БНС: Требования Тарковского, как правило, сводились к одному: «Не так! Мне это не нравится. Надо по-другому. Как? Не знаю, но по-другому!» Во всяком случае, требования его по поводу образа Сталкера звучали именно так.
Вопрос: Когда Вы писали сценарий, пришли ли Вам в голову другие идеи по поводу «Пикника…»?
БНС: Насчет «Пикника» – нет. Легко видеть, мы писали сценарий, вообще никакого отношения к «Пикнику» не имеющий. Просто – совсем другой. «Другое кино».
Вопрос: Я являюсь поклонником и Ваших с Аркадием Натановичем книг, и фильмов Тарковского. Вопрос такой – не тяжело ли было работать с Андреем Тарковским? Ведь, наверно, не так просто поладить, когда сталкиваются настоящие Мастера. Как я понял, Андрей Тарковский попросил Вас изменить личность Сталкера. Не было ли тяжело Вам подчинить свой талант таланту режиссера? И какой герой Вам нравится больше – из романа или из фильма?
БНС: Обо всем об этом я писал столько раз, что начинать все снова уже не хочется. Поэтому коротко. Работать с Тарковским было очень трудно, но страшно интересно. Талант свой мы ему отнюдь не подчиняли, а, так сказать, «полировали» его (талант) с пользой для дела. Сравнивать Рэдрика Шухарта со Сталкером-юродивым я могу. Это все равно, что сравнивать своего старшего сына с младшим: совсем разные люди, но люблю их обоих одинаково.
Вопрос: Существуют разные Сталкеры – один в «Пикнике», другой – в сценарии и т.д. Почему так много толкований этого образа?
БНС: Потому что Тарковскому не понравился сталкер из «Пикника». Рэдрик Шухарт был ему не интересен. Он хотел какого-нибудь другого, «не такого», и мы придумали ему сталкера-юродивого.
Вопрос: Уважаемый Борис Натанович!
И в «Пикнике» и в «Сталкере» Вы (с Аркадием Натановичем) отправляете в Зону одних мужчин. Почему? Случайно ли в сценарии к «Сталкеру» сказано, что Дама, пришедшая с Писателем, «Она совершенно выпадает из антуража фильма»? Что же сказал ей на ушко Сталкер, после чего она сказала Писателю: «Дурак», и ушла? Можно ли вообще представить себе женщину, идущую за Счастьем в Зону?
Вот, например, диалог Сталкера с Женой:
«СТАЛКЕР. Не пойду я туда больше ни с кем.
ЖЕНА (жалостливо.) Ну… Ну хочешь, я пойду с тобой? Туда? Хочешь?
СТАЛКЕР. Куда?
ЖЕНА. Думаешь, мне не о чем будет попросить?
СТАЛКЕР. Нет… Это нельзя…
ЖЕНА. Почему?
СТАЛКЕР. Нет-нет… А вдруг у тебя тоже ничего… не выйдет».
Вообще, мне кажется, Сталкер наоборот боится, что получится. И то, что получится, будет неприемлемо для самого Сталкера. Наверняка, сокровенное желание Жены – это зажить нормальной жизнью, воспитывать Мартышку, быть рядом с мужем, и чтобы перестал он, наконец, ходить в Зону, мучиться самому и мучить других.
Выходит, что Женщина мудрее Мужчины. И процесс Исканий, творческой (духовной) неудовлетворенности специфический атрибут Мужчины. А житейская мудрость и стремление к житейскому счастью Женщины – это возможно единственно правильный путь к Счастью? Хотя, может быть, Женщины и любят нас за то, что мы такие «беспокойные».
Если бы Вы снова отправили в Зону команду, была бы там Женщина? Что бы она, по Вашему мнению, там Просила или Искала?
БНС: Хороший вопрос, но ответа на него я не знаю. Зона – это не место для женщины. Может быть, потому, что АБС никогда не понимали женщин. Может быть, потому, что они преклонялись перед ними. Может быть, потому, что они считали, что женщины достойны лучшего. Может быть, потому, что если уж женщина потерпела поражение в Зоне, значит, надеяться больше не на что. Женщина – последняя линяя обороны мужчины, последняя надежда, ULTIMA RATIO – «последний довод».
Вопрос: Внесите, пожалуйста, ясность – как же именно сталкеры кидают гайки? На обложках книг той же terra Fantastika это упорно изображается так, что Сталкер раскручивает их на веревках (это по-видимому перекочевало из фильма Сталкер). Я лично всегда представлял себе, что он швыряет их как камешки по воде, достаточно близко к поверхности земли и, естественно, без всяких веревочек. Да и в книге сказано, что гайки он носил в мешочке. Ведь совершенно очевидно, швыряй он гайки, как в фильме Тарковского, куда-то ввысь, так если гравиконцентраты и обнаружишь, то только приблизительно, что, мол, там где-то впереди… А напасти поменьше так и вообще не заметишь…
БНС: В книге не было никаких веревочек. Веревочки появились в кино исключительно для наглядности: снять полет гайки так, чтобы ее было видно кинозрителю, практически невозможно.
Вопрос: В ответ на вопрос про веревочки у гаек сталкера Вы ответили:
«В книге не было никаких веревочек. Веревочки появились в кино исключительно для наглядности: снять полет гайки так, чтобы ее было видно кинозрителю, практически невозможно».
Не кажется ли Вам, что то, что сложно увидеть кинозрителю, о котором заботятся режиссер, оператор, осветители, монтажер, еще сложнее увидеть в полевых условиях сталкеру? Может быть, веревочки там и должны бы были быть изначально?
БНС: Проверено. Полет крупной гайки днем, при солнечном свете, простым глазом виден хорошо. Кинооптикой это сделать гораздо труднее, а может быть, и вовсе невозможно. Во всяком случае, Тарковский избрал вариант с веревочкой.
Вопрос: Насколько Вас устраивает Зона, изображенная в фильме Сталкер? Я спрашиваю потому, что мне лично она представляется совершенно другой, более пустынной, без такой густой растительности, травы… Чем-то вроде заброшенного маленького американского городка где-нибудь в пустыне. Было ли у Вас вообще какое-то конкретное представление об этом месте, может быть, даже карта?
БНС: Полной карты Зоны у нас не было, но вот схема того участка, где Рэд с Кириллом Пановым находят полную пустышку, да, сохранилась. И разумеется, Вы правы: Зона в фильме совсем не похожа на ту Зону, которая описана у нас в повести. Тарковскому нравилась сама идея: показать прекрасный, зеленый, радостный мир, исполненный (в то же время) непонятной угрозы. Это называется «работать на контрастах».
Вопрос: Читая «Исторические корни волшебной сказки» акад. В.Я. Проппа, я подумал, что сцена на кладбище в «Пикнике на обочине» – это художественное описание «процесса приобретения загробного магического помощника», по В.Я. Проппу.
Так ли это? Можно ли аналогично интерпретировать Черную Собаку в «Сталкере»?
БНС: Мне приходилось читать Проппа, но это было очень давно, задолго до «Пикника», и, признаться, особого впечатления не произвело. Так что: вряд ли. Разве что – подсознательно. А черная собака в «Сталкере» это вообще – от Тарковского. Мы с АН никогда не понимали, зачем это понадобилось Мастеру. Может быть, он был вдохновлен Проппом? Опять же – вряд ли.
Вопрос: Борис Натанович, Вы не знаете, что имел ввиду А.Тарковский в к/ф «Сталкер» под черной собакой, которую в дальнейшем семья Сталкера взяла в свой приют?
БНС: Не знаю. В свое время случая не было спросить, а теперь остается только гадать. Кажется, черный пес – спутник Мефистофеля?
Вопрос: Мне все не дает покоя эпизод с птицами из «Сталкера». Как Вы помните – одна птица исчезла. Правильно ли я поняла, что «зона» забрала какую-то часть Писателя? Тогда какую? И не связана ли она с Собакой?
БНС: Я совсем не помню этого эпизода. Видимо, не обратил внимания. Я и собаку-то плохо помню. Но – помню. В литературном сценарии ничего этого не было – появилось, видимо, в режиссерском.
Вопрос: Недавно пересмотрел фильм «Сталкер». Вы уже много о нем писали и многое уже сказано, но…
Появилась у меня идея… А что, если перед Сталкером, Профессором и Писателем прошла еще одна группа? И в тот момент, когда они стояли в 200 метрах от комнаты, и Писатель пошел напрямик, тот, другой проводник видел их и это он крикнул: «Стой и не двигайся»… Это они «разрядили» мясорубку, и Писатель смог пройти и не погибнуть. А когда Сталкер с Профессором шли по «мокрому тоннелю», они видели угли от костра, который разводила предыдущая группа. Если так, то из этих двоих действительно не должен был дойти ни один. Писатель погиб бы в мясорубке, а Профессор бы, возвращаясь за забытым рюкзаком, угодил бы в какую-то ловушку, и они дошли до комнаты абсолютно случайно… Ведь не должны были они дойти… Если верить философии Сталкера, не должны были дойти… А дошли… Или Сталкер не прав в своем видении Зоны и комнаты?
БНС: Не знаю. В Зоне бывает всякое. А случайность – та же закономерность, но в другой системе событий.
Вопрос: Экранизаций произведений братьев Стругацких не так уж много (и уж не так много, как хотелось бы). Есть ли среди них такие, которые Вы считаете удачными?
БНС: Безусловная удача – «Сталкер» Тарковского – фильм мирового класса. Очень серьезная работа – «Дни затмения» А.Сокурова. Недурно получился фильм «Искушение Б.» (режиссера не помню). Остальные – на троечку.
Вопрос: Вы несколько раз говорили в этом интервью, что религия – прибежище слабых. А кого Вы можете назвать слабым? Вот, например, три героя Вашего киносценария к фильму Тарковского, Писатель, Профессор и Сталкер, кто из них «сильный», а кто «слабый»?
БНС: Каждый из них слаб по-своему. Но по-настоящему религиозным является, конечно, только Сталкер. Потому что в этой жизни у него нет ничего, кроме веры в Зону.
Вопрос: Как видно при серьезном «всматривании» в текст сценария и слова фильма, каждое предложение там взято «не с потолка», а имеет какой-то смысл. Пусть даже для воспроизведения реалистичности, – чтобы слова героев были именно такими, каковы бы они были при реальной реализации описанных событий. Но вот Писатель спрашивает: «А вы что – химик?», на что Профессор отвечает: «Скорее физик». Знаю Вашу плохую «осведомленность» о фильме и сценарии и все же спрошу – почему Писатель решил, что это химик, и почему «химик» оказался СКОРЕЕ физик? И есть ли в этом вообще какой-то смысл?
БНС: У нас есть знакомый доктор наук, который обожает говорить «я – химик», когда ему задают вопрос из физики, и – «я – физик», когда спрашивают о химии. На самом деле он физико-химик, специалист по высокомолекулярным соединениям. Диалог, который Вы приводите, это калька реальной беседы. Никакого глубокого смысла в этом диалоге нет.
Посетитель сайта: Мне кажется, что это замечательный фильм, почти что нет «чудес», да там их и просто нет, все, что требовало страниц в первоначальном варианте, сжато до притч. Единственно, что там не нравится, так это Фрейндлих, кажется, пережимает.
БНС: Фрейндлих нам там как раз понравилась очень.
Вопрос: Более 20 лет назад Андрей Тарковский снял «Сталкера». У меня вопрос: что бы Вы изменили в сценарии, если фильм переснимали сейчас. Интересно, какой опыт из этих 20 лет жизни Вы вложили бы в эту картину, как изменилось мировоззрение авторов и героев фильма?
БНС: Не думаю, что я стал бы что-нибудь менять. Мы ведь писали этот сценарий, следуя требованиям и пожеланиям режиссера. Это – как бы сочинение на заданную тему. Сами, по своей воле мы ничего подобного бы писать не стали. И уж, тем более, ничего не стали бы переписывать 25 лет спустя.
Вопрос: Как бы ни ругали фильм Тарковского по Вашему произведению «Пикник на обочине», остаюсь почитателем этого фильма. По-моему, он прочувствовал Ваш мир и, пропустив его через себя, через свой жизненный опыт, создал свою «вещь». Как Вы относитесь к тому, что Ваше произведение берут за основу другой истории? Пусть даже так похожей на Вашу.
БНС: Ничего не имею против. Особенно, если это делает режиссер масштаба Тарковского и, тем более, если эту «другую историю» пишем мы сами.
Вопрос: Хотел спросить у Вас о фильме Солярис (естественно, о постановке А.Тарковского), что Вы лучше восприняли душой – фильм или книгу Лема? Ведь, насколько я знаю, Лем не принял фильм Тарковского, отверг его, сказав, что фильм не доносит до зрителя того, что он хотел сказать книгой.
БНС: «Солярис», на мой взгляд – лучший роман Лема. Фильм «Солярис» – отличный фильм, но не лучший фильм Тарковского. Фильм особенно хорош в тех своих местах, где более всего отличается от романа. Лем думает иначе. Это его право, разумеется.
Вопрос: Недавно пересматривая «Солярис» Тарковского, я обратил внимание, что в титрах имеется упоминание, что вся музыка к фильму исполняется на фотоэлектронном синтезаторе АНС. Не назван ли он (синтезатор) так в честь Вашего брата? И если да, то почему?
БНС: Что такое у Тарковского АНС, я не знаю. Но совершенно уверен, что к АНСтругацкому это никакого отношения не имеет.
[Владимир Борисов: Синтезатор АНС построен инженером-изобретателем Евгением Александровичем Мурзиным в 1958 году и назван так в честь Александра Николаевича Скрябина, инициалы которого совпадают с инициалами Аркадия Натановича.
А ежели отнестись к проблематике фильма серьезно, то следует учитывать, что кроме синтезатора АНС в нем также звучит музыка Баха, исполняемая «человеками». Учитывая же тот факт, что музыку к фильму писал Эдуард Артемьев, хорошо знавший Мурзина и одним из первых воспользовавшийся синтезатором АНС, анализируя моменты, когда звучит та или иная музыка, можно сделать далеко идущие выводы, что и сделал А.Курченко в статье «Доказывать и не соглашаться, искать и не находить» (Сов. музыка. – 1974. – №№ 5–6).]
© Борис Натанович Стругацкий
Тексты являются собственностью автора и охраняются Законом об авторском праве и смежных правах. Любое использование текста как полностью, так и частично возможно лишь с разрешения автора. Несанкционированное использование материала статьи преследуется по закону.
Републикация материалов с официального сайта «Аркадий и Борис Стругацкие».
Публикуется с разрешения Бориса Натановича Стругацкого.
ЕЩЕ РАЗ ИСТОЧНИК