Совершила суицид в 1941 году. Оставила три предсмертные записки.
Рас-стояние: версты, мили…
Нас рас — ставили, рас — садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.
Рас-стояние: версты, дали…
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это — сплав
Вдохновений и сухожилий…
Не рассорили — рассорили,
Расслоили…
Стена да ров.
Расселили нас как орлов —
Заговорщиков: версты, дали…
Не расстроили — растеряли.
По трущобам земных широт
Рассовали нас как сирот.
Который уж, ну который — март?!
Разбили нас — как колоду карт!
Марина Цветаева
Сцены из супружеской жизни
Свой брак предсказала еще задолго до встречи с супругом, пообещав, что выйдет замуж за того, кто подарит ей любимый камень. Эфрон при первой встрече преподнес Цветаевой сердоликовую бусину.
Скандалы, романы на стороне и попытки разорвать отношения. До сих пор так и не установлено, кто был настоящим отцом сына Цветаевой — Мура. Известно одно: близкий круг поэтессы был уверен, что своим рождением мальчик обязан другу Эфрона Константину Родзевичу — одному из любовников Марины. Эфрон, однако, этот факт отрицал и был предан супруге до последних дней.
Попыталась бросить семью ради связи с женщиной
В 1914 году в одном из литературных салонов познакомилась с Софьей Парнок, которая славилась не только своим литературным даром, но и скандальными романами.
Цветаева была готова уйти из семьи. Известно, что Сергей Эфрон собирался вызвать Парнок на дуэль. К слову, одно из самых известных стихотворений Цветаевой, «Под лаской плюшевого пледа…», посвящено именно Софье.
Роман закончился с уходом Сергея Эфрона на фронт.
Оставила больного ребенка
Вторая дочь Цветаевой, Ирина, родилась нездоровым, слабым ребенком.
В 1919 году, пребывая в очередной депрессии, Марина сдала обеих дочерей в приют, выдав их за сирот. Свой поступок она объяснила желанием обеспечить детям полноценную жизнь.
Писала в своем дневнике:
«Ирина, которая при мне никогда не смела пикнуть. Узнаю ее гнусность»
Ирина умерла, так и не дождавшись встречи с матерью. Ариадну Цветаева успела забрать. На похоронах дочери поэтессы не было.
В своей записной книжке писала:
«Чудовищно? — Да, со стороны. Но Бог, видящий мое сердце, знает, что я не от равнодушия не поехала тогда в приют проститься с ней, а от того, что не могла»
